Не знаю, кому в голову пришла эта необычайно плодотворная идея – использовать в качестве программы очередной конкурсной выставки «Красные ворота/ Против течения» гениальный познавательный замысел основателя всей современной педагогики Яна Амоса Коменского, который додумался использовать визуальное сопровождение всех изучаемых предметов и понятий. Известно ведь, что слово невольно абстрагирует, а изображение осязаемо и конкретно: в своей чувственной наглядности оно гораздо въедливее закрепляется в памяти, намного устойчивее удерживается ею, активно способствуя закреплению в нашем сознании ощущения величайшего разнообразия повседневно окружающего нас предметного мира.
Великий чешский педагог издал в Нюрнберге в середине 17 столетия своего рода учебную энциклопедию или детально иллюстрированный словарь «Мир чувственных вещей в картинках». Она стала стимулом и основой долгоиграющей программы этих выставок на два десятилетия, за которые мыслится охватить весь тот набор предметов и явлений, которые обозначил в своём капитальном труде Ян Амос Коменский.
Общая цель, поставленная программой серии таких экспозиций, вырисовывается как попытка вернуть живописцев, графиков и скульпторов к осмысленному и действительно творческому исполнению заказных произведений. Вероятно поэтому, большинство представленных работ только отчасти соответствуют своим номинациям: ведь писались они частенько до поставленной задачи и, естественно, без ориентации на её полнокровное решение. Надо ещё оговориться, что заметно преобладают чистые пейзажи во всём необозримом разнообразии их настроений, пейзажи деревенские и городские, горные или морские, пейзажи, осложнённые лёгким призвуком анималистики, портрета, натюрморта или же пейзажно-жанровые композиции самых различных сюжетных мотивов.
И это не случайно: первое, чем хочется человеку украсить своё стандартизированное жильё, – это постоянно изменчивая пульсация любого уголка бесконечно разнообразной живой природы. В натурных пейзажах самой различной стилистики – основные живописные удачи участников этой выставки. Тут нет ничего удивительного: в эпохи кризисов изобразительного творчества этот жанр всегда оставался хранителем высокой колористической культуры, искренности непосредственных откликов на впечатления от жизни окружающего нас мира.
Не случайно ещё в 1920-е годы опытный художественный критик Яков Тугендхольд проницательно называл пейзаж санаторием для живописи. Целительная роль живописного пейзажа обеспечена неисчерпаемостью мотивов живой природы и бесконечным многообразием психофизиологических состояний воспринимающего их человека, не говоря уже о многоразличии возможностей их персонального живописного или графического воплощения на плоскости стены, бумажного листа, картона или холста.
Так что перспективы дальнейшего существования и творческого развития этого жанра можно оценивать вполне оптимистически. Что же касается заявленных конкурсной выставкой номинаций, то практически все они,
с разной степенью полноты и качества показанных произведений, в её экспозиции, безусловно, представлены. Особенно, если учесть полотна из собрания Радищевского музея, экспонирующиеся в его залах и существенно дополняющие многие из номинируемых тем и мотивов.
Достаточно вспомнить масштабное полотно из мастерской Якопо Бассано «Наполнение Ноева ковчега», где не только изображено животных и птиц «каждой твари по паре», мирно сосуществующих между собой, но и растения; существенен и пейзажный фон. Или картина «Триумф Вакха» кисти другого итальянского живописца – маньериста Джорджо Вазари, где жажда утоляется вином из кувшина, а голод – виноградом, где есть атрибуты натюрморта и представитель животного мира. Или роскошный натюрморт фламандизирующего французского живописца Мишеля де Буйона, где обильно представлены плоды всевозможных растений и тоже весьма ощутим пейзажный фон. Или аллегорическая композиция «Флора» фламандского художника Каспара Вербрюгена младшего, где богиня и амурчик изображены среди цветов, птицы представлены пёстрым попугаем, а животный мир резвящейся собачонкой.
Вероятно, крылатый «Амур» швейцарской художницы Ангелики Кауфман должен пройти в номинации «Существо. Нечто». Картины других западноевропейских живописцев своими «говорящими» названиями легко ориентируют, каким номинациям они соответствуют. Таковы и «Пейзаж с птицами» немецкого художника Густава Месмера, и натюрморт «Рыбы» голландского живописца круга Изаака ван Дюйнена, и несколько салонная картинка бельгийского мастера Йозефа ванн Оуденховена «Удачная охота», и поздняя имитация под стилистику характерного голландца 17-го столетия Отто Марсеуса ван Скрика «Куст репейника», и работа немецкого живописца Юриана Якобсена «Охота». Сомнений в прямой принадлежности соответствующим номинациям ни одна из них, конечно же, не вызывает.
С русскими живописцами XIX-начала XX столетия всё обстоит несколько сложнее. Полотна основателя Радищевского музея Алексея Боголюбова «Вид Смольного монастыря с Большой Охты» и «Пейзаж» Льва Каменева полностью соответствуют своей номинации. А вот «Лимонное дерево» Александра Савинова можно определить в номинацию «Растения», а можно отнести к «Пейзажу». «Степь» Павла Кузнецова, естественно, пейзаж или пейзажно-жанровая композиция, но наличие барашков, которых стараются напоить азиатские женщины, позволяют перевести эту картину и в номинацию «Животные».
Пожалуй, ещё сложнее определить принадлежность к определённой номинации полотен современных саратовских живописцев. «Натюрморт
с подсолнухами и грибами» Вячеслава Цая не вызывает сомнений в своей принадлежности к номинации, совпадающей с его названием. А вот «Натюрморт с апельсинами. Окно» Виктора Чудина может быть причислен в равной степени и к номинации «Пейзаж», благодаря открывающемуся заоконному пространству. В картинах же принципиального и последовательного академиста Анатолия Учаева пейзаж нередко оказывается почти столь же эмоционально значимым, как и фигуры персонажей. Так и в его картине «Земля (Колос): уходящее вдаль поле, изрытое «оспинами» воронок, помогает осознать тяготы послевоенной жизни российских крестьянских семей.
Ещё сложнее с картиной Бориса Давыдова «Сказочный кот», слегка стилизованной под примитив. За стоящим на пригорке деревенским котом с мышонком в зубах открывается распахнутое пейзажное пространство. По принятым параметрам картина это может быть отнесена к трём номинациям: «Животные», «Пейзаж» и «Охотник и жертва». То же самое можно сказать и о фантазийной композиции «Ядозуб» Вадима Орлова, увлечённого эстетикой сюрреализма.
Нередко те же проблемы возникают и в другой части выставки, развёрнутой в залах художественного училища, где экспонируются ещё не омузеенные полотна, графические листы, фотографии, компьютерная графика и скульптурные произведения активно работающих современных художников.
Иногда в картинах чётко выраженной принадлежности к конкретной номинации «Охотник и жертва» изображённые персонажи могли бы легко поменяться ролями. К примеру, пришпиленного штыком к земле художника в картине Виктора Сафронова, если бы не подсказывающие атрибуты его ремесла, легко принять за погибшего в борьбе солдата, которого превратности войны сделали не охотником, а жертвой.
Или стремительно несущаяся сквозь метель «Охота с загоном» Ирика Мусина, где люди-охотники преследуют убегающих волков – прирождённых лесных охотников, выступающих в этой темпераментно написанной картине в роли жертвы. Чёткое распределение жестоких охотников и безвинно гибнущих жертв наглядно и убедительно показаны в символико-аллегорическом полотне И.М.Самакаева «Безумие» - центральной части его триптиха «Ад нашего времени». А вот впечатляющая мощь и бешеная экспрессия, словно сорвавшейся с цепи боевой собаки, ринувшейся на предполагаемую жертву, но лишённой её в пределах композиции холста, вынужденно превращается из потенциального охотника в «просто в животное»,
а стало быть, переходит в другую номинацию (картина Ольги Тобрелутс «Красная собака»).
Если кричащее «Молчание» распахнутых и оскаленных рыбьих голов в картине Игоря Пестова даёт возможность раздумывать о превратностях жизни, делающих речных, озёрных или морских охотников жертвами, то его «Бесы» - это различные модификации множества притязателей именно на роль охотников.
Убедительно решён большой графический лист Любови Горячевой «Полустанок». Уроженка Астрахани, она навсегда запомнила жаркое дыхание подступающей к городу пустыни. А потому её лаконичный рисунок вполне отвечает тематике номинации «Голод и жажда». И выражено это скорее опосредованно, без какого-либо сюжетного нажима. Впечатляет «Апофеоз каннибализма» - лист художника Антона Батишева, явно ассоциирующийся с верещагинским «Апофеозом войны». Любопытно, как компьютерная графика свободно имитирует пластический язык скульптуры.
Есть на выставке и противоположный пример – «Натюрморт» Алексея Князева, где средствами деревянной скульптуры воссоздан один из распространённейших жанров живописи. Уже приводились примеры органичного «врастания» натюрморта в пейзажное пространство, когда одно произведение может претендовать на представительство сразу в двух номинаций. Любопытный пример – картина Дмитрия Анчукова «В дороге». На столике в интерьере вагонного купе многопредметный натюрморт, а за ним в просвете окна открывается зимний пейзаж. Другая его картина «Летний вечер» вполне традиционный городской пейзаж, однозначно принадлежащий соответствующей номинации.
Уже говорилось, что пейзажи – наиболее распространённый и наиболее убедительный жанр из предложенных конкурирующими художниками. Здесь не только живопись и графика, но и отрешённо-созерцательные, раздумчивые пейзажные мотивы в чёрно-белых фотоснимках Алексея Аврамчика, и впечатляюще масштабный вечерний пейзаж в мастерски сработанной цветной фотографии Сергея Кармеева. Изысканность колорита и угаданное настроение в слегка меланхоличных лирических живописных пейзажах
Газиза Губайдуллина «Лунная ночь» и «Уходящая Казань», сдержанный цветовой напор в тревожном предгрозовом пейзаже Людмилы Маханьковой.
Эта художница показала достойные работы и в других номинациях. Её живописно раскованный, динамичный и экспрессивный букет на условно трактованном пейзажном фоне («Зимнее солнце») убедительно представляет номинацию «Натюрморт». А вот Ольга Пеганова, похоже, сработала свои живописно-графические композиции, ориентируясь на заданную организаторами конкурсной выставки программу. Все они написаны в текущем году, что вовсе не гарантирует абсолютную достоверность такого предположения. Более всего его подтверждает исполненная доброй иронии театрализованная работа «Трапеза» (номинация «Охотник и жертва»), где каждый из персонажей представленной мизансцены с видимым удовольствием исполняет свою собственную роль
Давно раздумываю о состязательном характере конкурсных выставок. Всё-таки искусство – это вовсе не спорт. Но когда видишь оживление художников, растущее внимание публики, возможность видеть произведения многих других мастеров, налаживание прямых творческих контактов между художниками разных регионов, становится очевидным, что в культурной жизни и столичных, и провинциальных городов такие выставки играют свою позитивную роль. Особенно для молодых художников, открывая возможность «на равных» конкурировать с известными мастерами, увидеть себя как бы со стороны в общем ряду представителей разных поколений, различных творческих направлений, стимулируя тем самым рост профессионального мастерства. Кроме того, их вернисажи и подведение итогов конкурса становятся настоящими праздниками изобразительного искусства, значимыми вехами в буднях текущего художественного процесса.
Ефим ВОДОНОС,
заслуженный деятель искусств России,
заведующий отделом русского искусства
СГХМ им. А.Н.Радищева